«Viberi» Вадим Беляев: «Собственный капитал играет решающую роль»

«Viberi» Вадим Беляев: «Собственный капитал играет решающую роль»
«Собственный капитал играет решающую роль»«Открытие» сворачивает направление прямых инвестиций и проводит реструктуризацию, чтобы сохранить устойчивость в кризис, рассказал «Выбери!by» гендиректор и совладелец корпорации Вадим Беляев. А среди ее акционеров может появиться не только ВТБ.- Вадим Станиславович, в каком состоянии «Открытие» подошло к кризису?- Время покажет. Меня куда более волнует вопрос о том, в каком состоянии «Открытие» из него выйдет.- Много ли было долгов у корпорации?- Часть из них мы погасили, часть рефинансировали. К счастью, долги в основном рублевые. Это и кредиты, и займы, и довольно объемная вексельная программа.- Что пришлось заложить? Бумаги из собственной позиции?- У нас не слишком большая собственная позиция, в первую очередь пакеты для торговых операций с клиентами. Нужно иметь возможность быстро и легко ими управлять. То есть в основном это короткие вложения, под них финансирование не привлекается.- Тогда что стало предметом залога?- Есть более длинные проекты, в том числе связанные с прямыми инвестициями в энергетике и девелопменте.- Можете подробнее рассказать о прямых инвестициях «Открытия»?- Не хотелось бы на этом концентрироваться, поскольку мы как раз стараемся не делать это направление базовым. Сегодня видим себя в большей степени финансовым институтом. Это, кстати, одна из причин, по которым мы так активно занялись скупкой финансовых активов, в том числе приобрели Русский банк развития (РБР).- Почему вы не хотите делать прямые инвестиции базовым направлением?- Это другой, особый вид бизнеса, который, очевидно, не очень пока формализован в России. Для него не нужно такое количество людей и технологий, как в инвестиционном банке. Другая история.- Тем не менее, многие брокерские группы создали «дочки» именно для скупки пакетов непубличных компаний.- Верно, но для того, чтобы это направление было эффективным, нужно найти значительный капитал, не допустив декапитализации финансовых направлений. На мой взгляд, мы не доросли до такого уровня, чтобы выделить несколько сотен миллионов долларов из своего капитала без ущерба для основного бизнеса. Кризис в определенной степени высветил это для нас самих. И мы приняли решение сконцентрироваться на развитии финансовых направлений, а проекты прямых инвестиций, которые у нас остались, просто постараться довести до того уровня, когда их можно продать. Часть мы продали еще в конце прошлого года.- Можете уточнить, что именно продали?- Значительно сократили участие в одной лизинговой компании, полностью продали другую. Кроме того, мы продали проект, связанный со строительством недвижимости в прибалтийских республиках. Сейчас еще два проекта активно готовим к продаже.- В энергетике?- Одна компания близка к энергетике, а другая связана с добычей и переработкой полезных ископаемых.- Выходили из проектов с убытком?- Нет, прямых убытков нигде не было. Хотя, конечно, цены были уже несколько хуже, чем до начала кризиса. Я не исключаю, что по существующим проектам мы пойдем на определенную фиксацию убытков. Хотя — в чем считать. С учетом того, что пассивы в основном рублевые, возможно, увидим даже какие-то прибыли. Если приводить к иной валюте, то картинка другая. Тут ничего не поделаешь.- У «Открытия» были margin-calls?- Нет. У нас не было кредитов, по которым предусмотрены margin-calls.- В каком состоянии ваша сделка с ВТБ?- Мы надеемся закрыть ее в феврале. Речь идет о продаже ВТБ 19,9 % акций корпорации.- Почему вы решили продавать пакет?- Как и объявляли, для увеличения капитала. В разгар кризиса собственный капитал играет решающую роль. Мы продолжаем переговоры и с другими потенциальными партнерами. И надеюсь, что тоже завершим. Просто с ВТБ мы наиболее продвинулись. Однако еще раз хочу акцентировать внимание на том, что контрольный пакет при этом останется в руках существующих владельцев.- Когда вы начали переговоры с ВТБ и другими участниками?- Скажем так, мы оживились, когда появилась возможность купить РБР. Стало понятно, что нам нужно увеличивать пассивную базу, наращивать капитал. Не буду скрывать: мы предполагали, что подобную сделку закрыть проще. Долго находясь внутри компании, строя ее с самого начала, воспринимаешь структуру понятной, простой. На деле, показывая компанию внешним инвесторам, мы увидели уже гораздо более сложный механизм. Задержка в завершении сделки в основном объясняется тем, что потребовалось готовить огромное количество документов в разных юрисдикциях. У нас достаточно развитый бизнес в Великобритании, есть бизнес на Кипре. Оценки, консультанты, юристы – все это отняло значительно больше времени, чем мы предполагали. Положительное в этой истории то, что с другими партнерами теперь будет значительно проще.- А до кризиса поступали предложения о продаже корпорации или ее части?- Поступали.- Не было желания зафиксировать стоимость бизнеса на выросшем рынке?- На тот момент бизнес так стремительно рос, что желания не было. Думаю, что мы не одни так рассуждали. Знал бы прикуп…- Какова динамика годовой прибыли у группы?- Затрудняюсь сейчас назвать цифры, они не готовы. Почти уверен, что мы закончили год без убытков, хотя и прибыли тоже не получили. А с учетом резервов по международной отчетности допускаю, что результат может оказаться немного отрицательным. Очень большое значение имеют резервы, которые нужно сделать с учетом того, что в группу вошел достаточно крупный банк.- Расскажите о реструктуризации, которую проводит «Открытие».- Мы не стали исключением, и в условиях кризиса приняли ряд решений в отношении дальнейших планов, которые, как нам кажется, позволят сохранить наибольшую устойчивость в условиях быстро изменяющейся экономической ситуации. Структура бизнеса претерпела изменения и включает в себя три основных направления: инвестиционный банк, коммерческий банк, управление активами и фондами.Входящие в состав корпорации акционерный банк «Открытие», брокерский дом, Otkritie Securities Limited и подразделение корпоративных финансов вошли в состав объединенного инвестиционно-банковского блока, который возглавил старший управляющий директор Михаил Беляев. Управление активами и прямые инвестиции объединены в блок под руководством старшего управляющего директора Дмитрия Минца. Наконец, блок коммерческого банка создан на базе РБР, которым руководит старший управляющий директор Виталий Мильке. Не исключено также создание блока на базе страховой компании, решение о приобретении которой принимаем. Таким образом мы стремимся превратить корпорацию в универсальную банковскую группу.- О покупке банка вы думали до предложения, касавшегося РБР?- У нас уже был банк. Мы в свое время начали сами развивать его, фактически с нуля. Но когда подвернулась возможность приобрести еще один банк, решили ей воспользоваться.- Вы сами обратили внимание на РБР?- Изначально идея о его поддержке исходила от Агентства по страхованию вкладов (АСВ). Договоренность о сделке была достигнута при участии агентства, в рамках закона о дополнительных мерах для укрепления стабильности банковской системы. Руководство АСВ предложило «Открытию» стать инвестором для стабилизации ряда банков. Агентство в подобных случаях берет на себя обязательства по оказанию санируемому банку финансовой поддержки. В нашем случае ФК «Открытие» купила банк на собственные деньги, а компенсировать выплаты вкладчикам будет в том числе за счет кредитной линии от АСВ. — РБР обошелся в символическую сумму?- Отчасти так. Важно ведь другое — объем средств, который потребуется на решение проблем банка. По сути, это и станет ответом, во сколько нам обошелся РБР.- Почему в РБР начались проблемы?- Главная проблема, с которой столкнулся банк, это разрыв в сроках активов и пассивов и вызванный этим недостаток мгновенной ликвидности. И если бы не кризис, то банк работал и развивался дальше без привлечения нового акционера. Основная ошибка — недостаточный анализ рисков для стресс-сценариев в условиях кризиса. В настоящий момент все проблемы ликвидности устранены. Бизнес расширяется, внедряются новые продукты, открываются новые отделения РБР.- Вадим Станиславович, сменим тему. По-вашему, можно было избежать глобального кризиса?- Думаю, нет. Может быть, его реально было избежать в столь жесткой форме, которую он принял. Но если память мне не изменяет, при капитализме кризисы неизбежны. Это часть экономического цикла.- Хорошо, в таком случае можно было его предсказать?- Фактически этого было бы достаточно, чтобы его избежать. Видимо, несмотря на то, что цикличность — вещь общеизвестная, кризисы всегда начинаются внезапно, как в свое время зима в Советском Союзе.- Для вас кризис тоже стал неожиданностью?- Бесспорно. К таким масштабным событиям мы не готовились.- А когда поняли, что кризис приобретает глобальные масштабы?- После того, как рухнул Lehman Brothers, стало очевидно, что ситуация в экономике будет иной. Раньше всем казалось, что есть ряд финансовых институтов, которые вечны, по меньшей мере в масштабах человеческой жизни. Выяснилось, что нет.- То, что этот банк не спасли, – ошибка?- Мне кажется, да. Кроме чисто экономических причин и следствий есть еще факторы личностного восприятия. Произошли изменения в психологии людей — и тех, кто занимается бизнесом, и тех, кого этот бизнес обслуживает, и в политических кругах. Если бы американцы спасли Lehman , им было бы в этом смысле проще, да и нам всем тоже.- Падение Lehman Brothers – ключевая точка в кризисном цикле?- Для определенного числа людей. На мой взгляд, у каждого из нас свои Ватерлоо . Например, для тех, кто занят торговлей и кто раньше о таком банке и не слышал, намного более критичным было начало падения рубля.- Почему у банков с образцовыми рейтингами нашлось столько «скелетов в шкафу»?- Думаю, этот вопрос в большей степени к рейтинговым агентствам, и их независимым оценкам. Роль «независимых» в современной экономической модели в целом несколько преувеличена. «Независимые» агентства, «независимые» аудиторы, «независимые» директора… Возникает вопрос: если наниматели всем им платят деньги, так или иначе, то от кого же они тогда независимы? Представления о том, что есть некие справедливые арбитры, по-моему, сейчас даже у футбольных болельщиков как-то развеялись.- А для вас оценки агентств были важным критерием?- Конечно, это же часть технологии. Они ей и остаются, несмотря ни на что. Знаете, в свое время Бориса Ельцина упрекали в построении так называемой системы сдержек и противовесов. Формулировка красивая, но не будучи вовлеченным в политику, я до конца никогда не понимал, что имелось в виду. Так вот: наверное, здесь тоже нужно создать нечто вроде системы сдержек и противовесов. То есть механизм чуть более сложно устроенный, со своими изъянами, но предотвращающий очевидные несуразности. Как такую систему построить — понятия не имею, честно говоря.- И приходится действовать в существующей…- Всегда! Вот это, кстати, самое важное. И может быть, самое болезненное.- Самое болезненное?- Если говорить о каких-то глобальных экономических вопросах, то не стоит забывать, что всем нам приходиться работать в рамках сложившейся модели.- «Открытие» в свое время участвовало в формировании нынешней модели российского рынка, а именно его инфраструктуры. Сейчас есть такая возможность?- Такая возможность существует, но все-таки не является «выходом за рамки». В действующую систему вовлечено слишком много людей, денег, экономических и политических интересов. Происходит совершенствование, может быть перестройка какой-то ее части, но не полная смена системы. Опять же: ни один из развитых или развивающихся рынков принципиально ничем не отличается от какой-нибудь торговой площадки в Древнем Риме на задворках Колизея. Базовые принципы все те же – цена, прибыль, маржа, рентабельность, ликвидность, спрос, предложение. Все то же самое.- И капитализм заменить нечем?- Пока нечем. Но никто не утверждает, что это последняя экономическая формация. Может быть, во что-то новое все это и выльется. Опять же, «новое» в рамках «старого».- Как вам утверждение, что деривативы погубят мир?- Скорее его погубят атомные бомбы или что-нибудь в этом роде.- Речь о финансовом мире.- Мне кажется, что финансовый мир погубить довольно сложно. Без какого-то кардинального вмешательства извне он достаточно саморегулируем. Меняются игроки. Может быть, исчезнут крупнейшие сегодняшние операторы. Но опять же двадцать-тридцать лет назад многие нынешние лидеры пребывали в совершенно ином состоянии. Из разлагающегося тела того же Lehman могут родиться несколько вполне успешных финансовых бизнесов, под другими названиями, но с теми же людьми, и более того, даже в тех же офисах. Возможно такое?- Возможно. И они будут точно так же набирать кредитные плечи?- Допустим, для этого будут использоваться другие инструменты. В конце концов «плечо» — это не более чем один из базовых приемов торговли, которые сохранятся.- Дешевле купить, дороже продать…- В том числе. Есть два базовых понятия на рынке – акционерный капитал и долговой. Все остальное – по большому счету производные.- У вас сложилось ощущение, что Россия долго питала иллюзии, будто волна обойдет ее стороной?- Не долго. Питала, но не долго.- На то были объективные причины?- Цена на нефть была высока и продолжала расти. Очевидно, это было более важным, чем негативные факторы. В России, как и ряде арабских стран, действительно все было бы хорошо. Другое дело, что просчитать последствия в какой-то момент уже труда не составляло. Если во всем мире сокращается промышленное производство, то очевидно, что это приведет к падению цен на энергоносители. Просто здравый смысл. Ну а когда стоимость нефти и других энергоносителей, а потом металлов и всех сырьевых товаров начала стремительно падать, то понятно, что ситуация в России — столь же стремительно ухудшаться. А может даже еще быстрее. В последние годы об этом не принято было вспоминать, но ведь ни для кого не секрет, что с точки зрения инновационных технологий, повышения производительности труда, сокращения издержек, мы в худшем положении по сравнению с развитыми экономиками. В сытые годы вообще никто об этом не задумывается. Так что кризис несет в себе в том числе оздоровительную функцию, как с больным. То есть в принципе болезнь до определенного момента является, в общем-то, полезной историей, заставляющей человека перестроится внутренне и придерживаться более разумного образа жизни: начать правильно питаться, заниматься спортом. Но с какого-то момента она становится разрушительной. Среди сложнейших и важнейших задач, во-первых, — не допустить перехода кризиса в ту стадию, когда он играет исключительно разрушительную роль. А во-вторых, хотя бы понять, наступила эта стадия, и если нет, то попробовать предотвратить ее наступление. Для преодоления кризиса -это важнейшая задача. Избежать его полностью, наверно, невозможно, но смягчить его, пожалуй, реально. В России, как и во многих странах, значительная численность граждан не замечали кризиса продолжительное время. Он существовал только на страницах газет, на телевидении, в каких-то нервных репортажах с торговых площадок. Если ты сам не инвестор и не вовлечен напрямую в этот процесс, то в течение долгого времени тебя это не касается. Сейчас, думаю, перемены уже реально ощутили все. В нашей стране все было еще очевиднее, потому что началось галопирующее падение национальной валюты.- Уже началась та вторая стадия, когда преобладает разрушающая функция?- Надеюсь, что нет.- Как вы оцениваете действия российских властей в кризисной ситуации?- Как попытку быть адекватными.- Удачную?- Время покажет.- Вы имеете в виду, прежде всего, решение о плавной девальвации?- Не только его, ряд решений. Я не готов бросить камень в огород власти и сказать, что они там ничего не делают или все делают плохо. Другое дело, насколько у них получается. Пока что скорее нет, чем да. Все-таки, мне кажется, если бы власть взяла на себя ответственность и провела резкую девальвацию, это было бы полезнее. Но тогда речь шла бы о больших политических рисках. Плюс, конечно, всем хочется верить в лучшее. Думаю, чиновники тут не исключение и они питаются, надеюсь, не иллюзиями, но надеждами на то, что ситуация будет корректироваться в лучшую сторону. Вероятно поэтому не хотелось принимать крайне жестких решений. Не исключено, что придется пойти на это в будущем.- Сейчас много жалоб, что выделяемые государством деньги не доходят до конечных получателей…- Кого бы я точно описал как получателей государственных денег по факту, так это, к сожалению, тех игроков, которые уходили с фондового рынка, продавали свои активы, конвертируя вырученные средства. Попытки поддержать рынок усилиями ВЭБа и в определенной степени Центробанка привели только к тому, что ряд инвесторов, может быть, зафиксировал меньший убыток, чем мог бы. Для них такая поддержка, думаю, не была критичной, потому что разница при потере 50% или 40% не настолько значима, чтобы эти игроки прониклись и немедленно вернулись на рынок. Они все равно ушли, кто-то продолжает уходить… Мне кажется, здесь изначально была допущена технологическая ошибка. Концентрироваться нужно было и тогда, и сейчас, в первую очередь, на рынке долговых инструментов, причем внутреннего долга, а не внешнего.- Почему?- С внешним долгом история, может быть, неприятная для имиджа, но проще разрешимая. Предприятия, которые ухитрились наделать внешних долгов, все же представляют собой серьезные компании – и для рейтингового агентства, и для обывателя, и для инвестора. Какие-то «Печки-лавочки» или «Рога и копыта» не в состоянии были выйти на внешний рынок. Почти все внешние заемщики – это крупный бизнес. Опыт прошедших лет показывает, что такие структуры имеют отличный потенциал для разного рода договоренностей с кредиторами. Да, есть отдельные случаи, когда, наверное, нужно оказывать адресную помощь в стратегических областях. Нашумевший пример, который часто приводится, — контроль над «Норильским никелем». Вероятно, если бы он перешел в руки иностранных банков, это было бы со всех точек зрения не здорово, в первую очередь с политической. Но я, кстати, не уверен, что он бы просто взял бы и перешел. Ну реструктурировали бы задолженность. В свое время внешние долги государства ведь реструктурировали, еще со времен Советского Союза.- Куда было деваться…- То есть инвесторы на это как-то идут. И вспомним 1998 год. Мы тогда были значительно моложе и менее опытней, и мне, во всяком случае, казалось, что ни один международный инвестор в эту страну никогда больше не придет. Вернулись через три года. Суть не меняется, все равно инвесторы ищут пути и возможности договариваться и выгодно инвестировать. А крупный бизнес тем более предпочитает договариваться, чем осуществлять какие-то военные действия, особенно на чужой территории. Большинство наших эмитентов географически сосредоточены здесь и основные бизнес-интересы имеют в России. Они защищены государством, законами, может быть не оптимальными, но вполне работающими. Поэтому у крупного бизнесе есть возможность, может быть, с потерей имиджа и значительной доли капитализации, части доходов текущих акционеров и менеджмента, но все же достигать договоренностей о рефинансировании своих долгов. Возможностей тут больше, чем у следующей категории эмитентов – средних предприятий, которые еще не доросли до внешних заимствований. На внутреннем рынке им в этом смысле намного тяжелее, потому что у них намного меньше возможностей договориться. Средние институты, как финансовые, так и промышленные, попали в сложную ситуацию. Например, вопрос дефолта по внутреннему выпуску какого-то эмитента может оказаться критичным для среднего банка, держащего в портфеле его бумаги. Вопрос, что называется, «убей или умри». Такой кредитор будет действовать жестко и идти до конца. В то время как для глобальных игроков «зависший» миллиард долларов, конечно, – плохо, но они его рефинансируют. В конце концов у них еще таких штук четыреста-пятьсот по всему миру. Для них это не вопрос жизни и смерти.- То есть нужно спасать внутренний долговой рынок?- В первую очередь. Концентрироваться именно на нем. Это частично сняло бы и давление избыточной рублевой ликвидности, позволило бы, как сейчас модно говорить, довести средства до конечных получателей. Мне этот термин, честно говоря, тоже не вполне понятен. Каким получателям государственные деньги достаются? Где застревают? В банках? Вот у нас есть два банка, но я что-то не заметил застрявших миллиардов. Может быть, плохо смотрел. Думаю, что у иных банков примерно та же история. Другое дело, что ни один банк, как бы его ни уговаривали, не будет заниматься беззалоговым кредитованием заемщиков, если он понимает, что ему нечем защитить такие кредиты. А большинству заемщиков заложить нечего. Они, может быть, и рады бы, но все, что у них было хорошего, свободного, ликвидного, уже заложено. Чтобы как-то поправить текущую ситуацию с ликвидностью им нужно беззалоговое финансирование, и выход на рынок облигаций — это наиболее простой и надежный способ. Думаю, что многие средние эмитенты готовы предложить достаточно высокие ставки, понимая, что это позволит им удержать бизнес.- Государство должно помогать тем эмитентам, у которых оферты и погашения?- Вопрос не в том, что нужно кому-то конкретно помогать. В адресной поддержке нуждается очень небольшое количество предприятий, которые действительно играют сутевую для страны роль. Их единицы. Всем остальным можно помогать через существующие рыночные институты и механизмы.- Например, в форме покупки новых выпусков государством?- Технически многое можно придумать и организовать. Самое простое – чтобы ВЭБ вместо акций приобретал хотя бы обращающиеся выпуски облигаций. Это частично вернуло бы ликвидность на рынок, подтянуло ставки. А если рынок текущих долгов более-менее живой, то там будут появляться новые выпуски. Опять же, для этого не нужно изобретать специальные схемы, кого-то отдельно финансировать. Хорошо, что Центральный банк расширил списки долговых бумаг, которые он готов «реповать». Только там очень маленькие сроки. Все этим пользуются, и наши банки в том числе, но риск мгновенного дефолта слишком высок, чтобы эту историю можно было «играть» по-крупному. Если ЦБ значительно удлинит сроки «репования» под подобные активы, это вдохнет дополнительную ликвидность на долговой рынок.- Присутствие государства на рынке акций, о котором вы упоминали, помогло игрокам зарабатывать на арбитражных операциях?- В этом я ничего плохого не вижу. Ничего хорошего, впрочем, тоже. Просто боковые лепестки, что называется.- А «Открытие» этим воспользовалось?- Наверное, в какой-то степени. Но это не настолько значимая тема, чтобы отдельно и подробно о ней говорить.- Ваше отношение к госкапитализму, к которому, возможно, переходит страна?- Спокойное. И на мой взгляд, страна никогда из него не выходила.- Я имею в виду, что государство наращивает долю в капитале предприятий.- Скажем так, оно легализует свое присутствие на рынке. Понимаете, большинство российских предприятий – не все, но большинство – не достигли уровня транснациональных корпораций. А когда компания ведет бизнес в единственной стране, она очень зависима от власти в этой стране. Любые изменения в налоговой сфере, нормативной базе, да в чем угодно, сильно влияют на бизнес. Не готов даже оценить, что влияет больше: прямое участие госпредставителей в совете директоров или же подобные факторы. Если опустить момент, что некоторым владельцам бизнеса удается договориться с властью отдельно, а смотреть на картинку в целом, то ситуация более-менее ровная, может быть где-то справедливая. И мне кажется, что происходит легализация присутствия государства в бизнесе, не более чем. Его роль принципиально не возрастает, тем более что она никогда не уменьшалась. Другое дело – транснациональные корпорации. Если у вас 10-15 рынков сбыта, и на одном ситуация ухудшается, это не критично. Когда все сосредоточено в одной стране – другое дело. Любые резкие изменения способны уничтожить бизнес, и такие прецеденты были. Либо, наоборот, дать ему возможность суперразвиваться, если он окажется в каких-то особых условиях.