«Viberi» Лица
«Viberi» ЛицаПартнера Mint Capital Partners считает, что едва ли не главный недостаток российского рынка прямых инвестиций (точнее, сегмента классических фондов private equity) — это доминирование на нем западных денег. Глеб, расскажите, о текущих тенденциях на российском рынке прямых инвестиций.- Ну, для начала нужно охарактеризовать этот самый рынок. Несмотря на более чем десятилетие с момента основания, он у нас всегда был маленький, скажем так, в состоянии зародыша. И мы, слава богу, в силу недоразвитости рынка, не успели войти в эру финансового инжиниринга — например, мы почти не использовали в сделках leverage (кредитный рычаг — «Выбери!by»), который активно использовался в private equity в Европе и Америке последние пять лет и из-за чего эта индустрия переживает не лучшие времена сегодня. Там, кстати, тоже еще несколько лет назад ничего подобного не было, но постепенно фонды [прямых инвестиций] почти совсем перешли на leverage. Что они делали? Приходили, покупали компанию за чуть-чуть своих денег и много-много заемных. «Вешали» эти заемные деньги на компанию, потом вычищали ее: оптимизировали издержки, увеличивали прибыльность компании, а потом ее продавали. За счет этого зарабатывались большие деньги, а индустрия становилась все популярнее и популярнее у инвесторов, но заработала недобрую славу у профсоюзов и чиновников. Ее даже стали называть pirate equity. Надо заметить, что это были довольно искусственные схемы, работавшие только на растущем рынке. С началом кризиса все рухнуло. Мы в России до этого, как я уже сказал, не дожили, что нас и спасло.Что касается трендов на нашем рынке, то один из них, который длится последние полгода, заключается в том, что все управляющие резко остановили процесс инвестирования. И не обязательно из-за того, что денег нет. У некоторых они действительно закончились, но у некоторых они есть и их много, просто не имеет смысла покупать сейчас. Управляющие, что называется, «сели на деньги» в условиях большой неопределенности. Ведь никто не может сказать, что будет завтра. Одни говорят, что кризис продолжится, другие, напротив, что все будет хорошо. Так что если сделки и закрывались, то только те, которые были начаты задолго до накрывшей нас волны кризиса.Вы сказали, что фонды «сидят на деньгах». Может, имеет смысл уточнить? Ведь в фондах обычно находятся не деньги, а commitments (обязательства инвесторов), которые могут и не быть исполнены. — Есть фонды, имеющие на своих расчетных счетах наличные деньги. Как правило, это российский капитал, потому, что большинство россиян, к сожалению, не привыкли мыслить категориями 7-10-летних commitments. А если говорить о тех, кто привык, то инвесторы разделись на две группы. Восемьдесят процентов остались в рамках правил: дал commitment — выполняй. А двадцать процентов сказали: «Да, у нас есть обязательства, но войдите в наше положение! Попытайтесь, дорогие управляющие, не присылать нам инвестиционных проектов хотя бы ближайший год». И если тот, кто вас попросил об этом, — ваш достаточно серьезный и уважаемый инвестор, то вы, конечно, прислушаетесь. Поэтому сегодня, по большому счету, на повестке дня два вопроса. Первый: как не потерять лицо перед своими инвесторами, поскольку этот бизнес — репутационный, и к своей репутации большинство управляющих относятся весьма трепетно. Это означает, что инвесторов нужно любить, уважать, информировать обо всем, что ты делаешь, и стараться, если нужно, идти им навстречу, чтобы и они продолжали тебя любить и доверят тебе.Второй вопрос, он, впрочем, связан с первым, — это твой собственный портфель, страдающий от кризиса не меньше, чем страдают инвесторы. А ведь каждая из проблем портфельной компании становится твоей проблемой.Еще год назад голова любого управляющего была на 80% забита тем, куда инвестировать деньги, и на 20% — как управлять уже купленным. Поэтому очень важными были компетенции управляющих, связанные с поиском новых проектов. Требовались хорошие сделки, а их было мало и все за них боролись. Сегодня же голова на 95% занята управление портфелем. Соответственно, на первый план вышли совершенно другие компетенции.Сейчас, если можно так сказать, момент истины, особенно для тех, кто не имел реального опыта управления портфельными компаниями. А ведь в 2005-2008 годах появилось много управляющих компаний, образованных по принципу «давайте соберем фонд прямых инвестиции, потому что это модно и интересно». И большинство из этих ребят сегодня столкнется с проблемой недостатка профессиональной квалификации в управлении активами.Вы полагаете, количество фондов может уменьшиться?- Теоретически, должно уменьшиться, но, надо признать, их и было-то в действительности не много. Заявленных инициатив — хватало, но реализованы из них единицы.Вы говорили, что сейчас закрываются лишь те сделки, которые были начаты до кризиса. Это относится и к вашей сделке со Столичным коллекторским агентством?- Да, мы ее начали задолго до кризиса. А решили закончить по двум причинам. Во-первых, у нас были обязательства перед нашими партнерами, которые следовало выполнять. Во-вторых, любой управляющий строит свою деятельность не только с точки зрения возврата инвестиций, но и с точки зрения сбалансированности портфеля. Мы предполагали, что финансовый рынок перегрет. Впрочем, об этом говорили многие, но никто точно не знал, когда случиться обвал. Поэтому мы, ожидая проблем на рынке, смотрели на коллекторские агентства как раз с точки зрения сбалансированности нашего инвестиционного портфеля. Одни индустрии растут, в то время как другие — падают. Отрицательная корреляция между вашими портфельными компаниями позволяет хеджировать потенциальные убытки.Коллекторский бизнес нам интересен еще и потому, что он только зарождается в России, а у нас есть экспертиза и понимание того, как он должен работать. Ну и, конечно, хотелось исполнить уже взятые обязательства. На фоне кризиса это оказалось правильным решением.Вот вы сказали, что на первый план сейчас выходит управление портфелем, а в чем это выражается?- Сейчас на рынке происходят забавные вещи. В хорошие времена все в портфельных компаниях занимались преимущественно развитием. Маркетинг, продвижение, доля на рынке, инвестиции, слияния-поглощения, новые продукты — в общем, все, что позволяло расти на бурно развивающемся рынке. Как только рынок перестал давать пищу для роста, появилось время взглянуть на себя со стороны, и сразу стало очевидно, что все не так здорово, как казалось еще вчера. Зарплаты какие-то слишком высокие, люди неэффективные и ленивые и т.д. Значит, надо резать, чистить, сокращать. И если вчера на совете директоров ты говорил об открытии новых филиалов где-нибудь в Новосибирске, то сегодня ты говоришь, о том, что у нас сорок уборщиц, а хватило бы всего двух. Начинаешь лезть в каждую строчку отчета о прибылях и убытках. Находишь кучу новых сюрпризов. Выясняется, что компания еще вчера могла быть более прибыльной, если бы мы раньше обо всем этом задумались.То есть, в первую очередь, работа с портфельными компаниями в кризисный период заключается в помощи им в плане оптимизации издержек?- Да, в кризис все стали более аккуратны и внимательны к своим издержкам.А вы не рассматриваете варианты дополнительного инвестирования в портфельные компании с целью улучшения рыночной доли? Пользуясь, например, проблемами конкурентов?- Да, конечно, — если говорить об активных компаниях. Но я, как и любой управляющий, делю свой портфель на компании, которым я бы хотел помогать, и те, в которых ситуацию уже не спасти никакими денежными вливаниями. Поэтому, на мой взгляд, лучше сфокусироваться на хороших менеджерах и дать им вырасти, чем тратить свое время и деньги на плохих.Но все-таки новые проекты вы сейчас рассматриваете или нет? А если да, то в каких отраслях ищите возможности для инвестирования?- Рассматриваем. В первую очередь в тех отраслях, в которых мы не присутствуем. Здесь логика следующая. С одной стороны, если ты находишься в какой-то отрасли, ты уже многое знаешь и можешь расширить свои знания и, соответственно, преимущества. Но это логика «стратега», а мы все-таки финансовые инвесторы. Поэтому, в первую очередь, мы должны думать о сбалансированности портфеля, а значит искать другие отрасли. Ну, могу сказать, что недвижимость — точно нет, аутсорсинг — может быть. В принципе, очень интересным может оказаться производство каких-то экспортно-ориентированных продуктов или услуг. Вспоминаю 1998 год — тогда речь шла только о сделках с производством на экспорт.Тогда была резкая девальвация, а сейчас она у нас все-таки небольшая. — Пока да. Но мы же не знаем, что будет завтра. Одни говорят, что доллар будет стоить 13 рублей, другие — 78…Вопрос, который наверняка заинтересует компании, подумывающие об обращении в фонд прямых инвестиций. С какими мультипликаторами сейчас оцениваются те или иные виды бизнесов?- На всяких конференциях и семинарах самые распространенные вопросы: «Как вы оцениваете?» и «Какую вы хотите доходность?». Я боюсь этих вопросов, они с подвохом. Ты говоришь: «Мне нужна внутренняя норма доходности 30%». Но собеседник — какой-нибудь дедушка с хлебозавода — не знает, что такое ВНД (IRR) и кричит: «Ты что, откуда такая доходность?! У меня на заводе рентабельность 10%». Ты пытаешься объяснять, что, мол, понимаете, это нечто другое, я могу каждый год вообще ничего не получать, но при выходе — через несколько лет — я должен получить достаточно, чтобы оправдать свою инвестицию. Но, в конечном счете, понимаешь, что тебя «не догоняют». У оппонента срабатывает блок, и ты в его глазах становишься врагом, алчным капиталистом и т.д. после чего он идет в банк, где получал кредит под 14% годовых зачастую за откат, что резко увеличивает эффективную ставку — но это тоже никто не считает. Впрочем, сегодня и этот источник финансирования закончился…А когда мне задают вопрос о мультипликаторах, я в ответ спрашиваю: «Вы, как инвестор, когда ожидаете, что ваши вложенные 100 рублей вернуться вам обратно?» Так вот 90% респондентов отвечают, что через 3 года, 10% — через 5 лет, а на больший период вообще никто не рассчитывает. Исходя из таких ожиданий, получается, что мультипликатор не может быть больше 3-5 к чистой прибыли компании, а вернее к той ее части, которая может быть распределена на дивиденды. Это одна из причин, почему, как я говорил, мы начали понимать, что рынок перегрет. Компании покупаются с мультипликатором 10-15, но, в то же время, никто не готов вкладываться в проекты со сроком окупаемости больше 5 лет.Если же подходить к проблеме оценки сегодня, то возникает еще и вопрос, а что будет завтра. И здесь, конечно, нет никаких данных — только твое собственное субъективное видение и то, насколько ты веришь в своего потенциального партнера.Что, по-вашему, ждет российскую индустрию private equity в ближайшем будущем? С учетом и молодости рынка, и того, что в предкризисный период наверняка было заключено много плохих сделок.- Да, проблемные сделки есть. Я вообще не верю, когда кто-то говорит, что все сделки хорошие. Однако степень тяжести проблемы конечно у всех сделок разная.Что касается перспектив рынка, то я, например, не думаю, что западные инвесторы отвернутся от России, чего многие опасаются. Возможно, это окно в ближайшие годы не расширится, может быть, станет чуть-чуть уже, но то, что оно не закроется — это точно.Надо признать, что мы пока слабее, как экономика, чем те же Китай и Индия, потому что там эти миллиардные поголовья с достаточно эффективной политикой и безумной работоспособностью творят чудеса. Когда кто-то в кризис умудряется расти на 8% — это впечатляет. Мы на этом фоне смотримся весьма уныло. Вопрос в том, насколько долго мы будем так смотреться. Но, в любом случае, я не думаю, что Россия уйдет с повестки дня у частных и институциональных западных инвесторов. Все-таки мы фундаментально сильная страна — и с точки зрения природных ресурсов, и с точки зрения потенциальных рынков.В индустрии прямых инвестиций пока ничего драматичного не происходит, мы осознаем и проанализируем свои ошибки — последние полгода нас многому научили — и пойдем дальше. Плохо то, что российский рынок private equity в большинстве своем профинансирован западными деньгами, западными инвесторами. Наших русских денег в индустрии нет, либо их очень мало и они собираются по крупицам. Мне стыдно, что западные люди верят в мою страну больше, чем наши. Это неправильно. До тех пор, пока эта ментальная проблема не исчезнет, взрывного роста в индустрии ожидать не стоит.Беседовал Александр Головин. Обзор «Прямые инвестиции при смерти» читайте в журнале «Выбери!by» 27 июля 2009 года. Глеб ДавидюкРодился 10 октября 1975 года в Казани.Образование: Ярославский государственный университет, Ивановский государственный энергетический университет, Executive MBA в Chicago Business School в Лондоне. Кандидат экономических наук.Опыт работы:2005 — н. в. — партнер Mint Capital Partners.2002 — 2003 — управляющий директор Alfa Capital.2000 — 2002 — вице-президент Альфа-Банка.1998 — 2000 — инвестиционный менеджер в Quadriga Capital Russia (фонд прямых инвестиций ЕБРР).Семейное положение: Женат, имеет дочь.
Рубрики