«Viberi» Рискнем здоровьем?

«Viberi» Рискнем здоровьем?
«Viberi» Рискнем здоровьем?
Фармацевтика. Из каждых 5 тыс. испытываемых лекарственных препаратов в среднем только один одобряется для приема пациентами. Поэтому фармотрасль – всегда риск. И сфера интересов венчурных инвесторов. Инвесторы в интернете любят приводить пример Google и Facebook, чтобы показать, насколько быстрым может быть рост вложений. Подобной хрестоматийной историей успеха, но в сфере фармакологии, стал препарат Pfizer для лечения эректильной дисфункции, появившийся «не благодаря, но вопреки». Четверть века назад Pfizer проводила банальные исследования по получению новых лекарств для терапии сердечно-сосудистых заболеваний. Вот только новый препарат на кровообращение в миокарде почти не влиял. Проект был признан бесперспективным и готовился к закрытию, но вдруг обнаружилось «побочное действие»: способность улучшать эрекцию. Созданная фактически в результате случайности, Viagra стала одним из наиболее успешных и известных фармацевтических брэндов в мире: с 1998 года было продано более 1 млрд таблеток, а ежегодная прибыль превышает $1,5 млрд. Но все-таки неприятные неожиданности происходят гораздо чаще. «Самая гениальная разработка, которая на первый взгляд кажется революционной и оправданной для инвестиций, может оказаться «пустышкой» по факту уже осуществленных финансовых вложений, – говорит директор по корпоративным связям и работе с государственными органами Юрий Мочалин компании «АстраЗенека Россия». – Новое вещество, помогающее бороться с раком, показавшее свою эффективность на доклинических исследованиях и даже на клинических исследованиях первой и второй фаз, может быть признано неэффективным и небезопасным на этапе испытаний третьей фазы. 10 лет надежды на окупаемость инвестиций сводятся к нулю».Миллиард за 10 лет. Из 20 лет патентной защиты нового препарата порядка 12 лет уходит на создание и вывод продукта на рынок. В это время компания-разработчик не получает прибыли от продажи препарата, а только инвестирует средства. «Создание нового лекарства – длительный, трудоемкий и дорогостоящий процесс. В развитых странах разработка препарата с нуля и вывод его на рынок официально оцениваются приблизительно в $1 млрд. В среднем на создание и вывод нового продукта мы тратим 11–15 лет. И никакой прибыли от продажи препарата, только инвестиции. Это риск», – говорит представитель Pfizer. Получается, у кого нет миллиарда, тот пролетает мимо? Так оно и было бы, если бы приходилось доводить проект до стадии запуска в производство. Однако венчурный инвестор может выйти из него гораздо раньше за счет продажи стратегу. Большинство современных препаратов-«блокбастеров» покупалось на определенной стадии исследований. Современная «большая фарма» устойчиво движется к снижению или вообще отказу от собственных разработок, и переходит к покупке либо лицензий, либо инновационных компаний.В России сегодня можно окупить проект только ранних стадий. «Пока на отечественном рынке нет стратегов, способных выложить десятки и сотни миллионов за инновационные разработки на стадии первой-второй фаз клинических исследований», – сетует директор по инвестициям УК «Биопроцесс Кэпитал Партнерс» Алексей Конов. Плюс иностранным компаниям российские проекты зачастую малоинтересны. «Наши фармацевтические разработки велись в иной логике, чем на Западе, – рассуждает член правления Российской венчурной компании Евгений Кузнецов. – Российская медицинская наука вообще во многом оторвана от современной мировой и движется иной раз перпендикулярно. Потому многие разработки непонятны». Проблема, что в последнее время ведущие фармкомпании идут все дальше, совершая покупки на все более поздних этапах исследований, что усиливает роль венчурных инвестиций. «Если раньше достаточно было сделать самые первичные разработки, чтобы найти стратегического инвестора, то теперь требуется провести клинические испытания до второй стадии, и для этого нужны немалые деньги», – отмечает член правления Российской венчурной компании Евгений Кузнецов. Вторая волна биотека. Современные биотехнологии обязаны своему существованию именно венчурному капиталу. Рисковые вложения стали основной базой, на которой зародились новейшие направления в фармакологии, приносящие компаниям-разработчикам сверхприбыль. Весь биотек, появившийся в 1976–1980 годах, стал результатом венчурных стартапов Genentech (сегодня – Roche) и Amgen, которые впервые в мире сумели вывести на рынок лекарства на основе генно-инженерных белков. Они перевернули представление о методах лечения, но их эра проходит. Однако, по мнению экспертов, в ближайшие лет 15 фарму ждет настоящий взрыв биотека. Новое окно возможностей – биотек версии 2.0. – персональная медицина; предсказание, а не лечение, профессиональная диагностика, основанная на индивидуальных геномах. «Совершенно другой уровень, – рассказывает Алексей Конов. – Сейчас мы инвестируем в инновационные проекты в рамках венчурного фонда «Биопроцесс Кэпитал Венчурс», созданного совместно с РВК и Внешэкономбанком. Благодаря этим деньгам мы можем делать совершенно венчурные вещи, то есть вкладываться в идеи и разработки на ранних стадиях, часть из которых обречена на провал, и лишь часть станет продуктом на рынке. Но даже если выстрелят одна-две из проинвестированных идей, то прибыль от продажи нашей доли в такой компании с лихвой перекроет убытки от неудачных вложений». Первой инвестицией «Биопроцесс Кэпитал Венчурс» был проект терапевтического моноклонального антитела, которое потенциально может лечить любые аутоиммунные заболевания (ревматоидный артрит, астма), а также некоторые виды лимфом. Проект, который делается совместно с европейской компанией-инициатором, выходит на первую фазу клинических испытаний. Еще два – проходят совместно с американскими исследователями. «Инкурон» (партнер – Cleveland Biolabs), в который в общей сложности будет инвестировано около $18 млн, занимается созданием инновационных противораковых лекарств на основе нового класса молекул – кураксинов. Из этой же научной группы пришел проект Tartis (около $8 млн в течение 3–4 лет), в рамках которого ведется разработка противотканевой химической «хирургии» для лечения раковых заболеваний на ранних стадиях и заболеваний, связанных со старением. Первые успешные «выходы» из проектов ожидаются на рубеже 2012–2013 годов. Плацдарм. «Венчурным инвесторам очень важно получить ответы на вопросы: “Что мы разрабатываем?” и “Для кого?” – рассуждает руководитель Amgen в России Виктория Анашкина. – Много говорится о российской биофарме, но с точки зрения географии непонятно, будет ли это локальная отрасль, ориентированная на внутренний рынок и СНГ, или все-таки закладывается потенциал выхода на международный рынок?» Второе, по мнению Виктории Аношкиной, логичнее. Отбить инвестиции в $1 млрд только в России нереально. Успешный венчурный проект в этой сфере обязан быть международным. Россия может выполнять несколько ролей – быть и плацдармом для реализации проекта, и научно-технической базой. Есть и потенциал для инновационных разработок, и уже запущенный блок, находящийся на более поздних этапах клинических испытаний.