«Viberi» Лица

«Viberi» Лица
«Viberi» ЛицаВ кризис заместитель директора — руководитель отдела экономических и стратегических исследований Jones Lang LaSalle наглядно увидел, что неоклассика и сопутствующие ей направления довольно далеки от реальности. Он намерен внести лепту в существующую экономическую теорию, а возможно даже создать собственную. Интервью с участникомпроекта «33 перца-2011»Евгений, экономическое образование – дань моде?- Когда принимал решение, на кого буду учиться, принципиально важным было разобраться, что происходило тогда в стране. Середина 1990-х – рубеж, достаточно накаленный для страны. Переходный период от советской системы к новой рыночной, неопределенность, ужасная политическая ангажированность большинства выступающих на телевидение и в прессе, предвыборные истории – все это очень тяготило. Совершенно не понимал, кто о чем говорит, и кто на самом деле говорит правду. Так что для меня принципиальным моментом было понять, кому я верю, – Зюганову, Ельцину, иностранным консультантам, которые в огромном количестве приехали в Россию и что-то постоянно рассказывали. Сама среда определила мой дальнейший выбор.«Вышка» в тот момент была очень молодым вузом. Почему выбрали именно ее?- Действительно, мы были одним из первых выпусков. Когда я поступал, в «Вышке» было всего два факультета – менеджмента и экономики, по 100 человек на каждом. Почти никаких специализаций у нас не было. Все это появлялось потом уже в процессе моей учебы, прямо на глазах. Поэтому на фоне ведущих брэндов она выглядела довольно слабо. Но только этот университет смог предложить мне, абитуриенту, то, что я хотел, а именно: уже на дне открытых дверей преподаватели говорили о том, что занимало мои мысли в тот момент, и мне это было реально важно знать. В последующем мне разочаровываться было почти не в чем. Ни в МГИМО, ни в «Плешке», ни в МГУ на днях открытых дверей ничего подобного даже не звучало.Как удалось пройти стажировки за границей?- Как раз тогда «Вышка» очень активно развивала свои международные программы, в частности с «Сорбонной», куда я очень хотел попасть. Труда особого не составило: был круглым отличником и, соответственно, одним из кандидатов для стажировки. Кстати сказать, в школе учился не особо хорошо. Учителя говорили, что я способный, но усердия явно не хватало. Дело в том, что большая часть предметов школьной программы мне была не слишком интересна. Но родители хотели, чтобы я учился без троек, и мне было несложно удовлетворить их запрос. А в «Вышке» все сложилось по-другому: там я понял: это именно то, что я хочу. Иными словами, мне «продавали» именно то, что обещали, и я «купил» по полной. За первые четыре года обучения у меня не было ни одной четверки на экзаменах. Таких дипломов в моем выпуске было всего четыре.В «Сорбонну» хотелось попасть особенно, так как это — неклассическая школа, которая несколько последних десятилетий, вплоть до кризиса определяла взгляды на экономику. Я видел много несоответствий в классике и хотел знать про альтернативы больше. Стажировки мне очень понравились. На тот момент это действительно был другой класс преподавания, профессуры, другой уровень научной работы. Доступ в библиотеки, в том числе и электронную, обилие литературы… На книжки денег тогда не хватало – студент все-таки, зато вывозил оттуда полные сумки ксероксов огромного количества книг.Работать когда пошли?- К концу четвертого курса у меня наросла критическая масса по отношению к тому, чему меня учили. Все-таки классическая школа, которая на тот момент доминировала в экономической теории, очень плохо стыкуется со многими реалиями конкретной жизни, хотя отдельные модели хорошо подходят для объяснения процессов либо в целом, либо их отдельных деталей. Около года чувствовал себя крайне дискомфортно из-за осознания того, что приличная часть моих знаний на практике может оказаться ненужной, полностью невостребованной и дальнейшего развития иметь не будет. Однако знание альтернативных направлений (в тот момент, в частности, активно развивалась институциональная экономика) спасло от внутреннего кризиса. Решил сверить теорию с практической частью, и так попал в «Экономическую экспертную группу». Это дало мне невероятнейший дальнейший толчок в развитии. Работая там, я понял, что для лучшего понимания процессов мне нужно еще больше практики. В этом смысле предложение инвестиционного банка «Траст» было очень удачным: у меня как у аналитика была возможность четко наблюдать за процессами, происходящими в экономике и финансах. Плюс бесценный опыт, конечно же, дал кризис. Я видел собственными глазами, как не работают многие вещи, считающиеся аксиомами в теории. Я действительно вижу и понимаю, как в деталях многое можно улучшить, правда, пока не до конца знаю, в рамках каких теорий это можно было бы сложить в четкую адекватную картину. Но это шаг будущего.Как вы очутились в JonesLangLaSalle?- Финансовые рынки содержат колоссальные объемы информации, и есть только основная проблема – способность их обрабатывать. Сфера недвижимости в этом плане кардинально отличается, в России уж точно. Было интересно посмотреть на рынки гораздо менее прозрачные, менее информационно насыщенные. Поскольку у меня достаточно богатый инструментарий, с его помощью я мог бы извлекать даже из ограниченного количества информации дополнительные знания. Иными словами, хотелось посмотреть, насколько инструментарий, накопленный за многие годы учебы, годен в условиях, когда информация очень ограничена. Дается мало вводных, и очень скрупулезно и тяжело приходится работать с этими данными, потому что нет возможности откуда-то взять дополнительные. Я пришел в Jones Lang LaSalle за дополнительным опытом, опытом, отличным от сферы финансовых рынков.Чем конкретно здесь занимаетесь?- Помимо той части работы, которая лежит на мне как на руководителе, я занимаюсь аналитической работой: анализирую рынок недвижимости, делаю прогнозы, но опять же с упором на экономику. То есть моя специализация не поменялась: просто взгляд раньше был с позиции финансовых рынков, а сейчас – с позиций сферы недвижимости.Рынок недвижимости уже пережил кризис? — Кризис поймал российскую сферу недвижимости в процессе динамичного развития. Еще летом 2008 года ставки аренды по коммерческой недвижимости устанавливали очередные рекорды – почти $2 тыс. за кв. метр. В эйфории строили все, что могли – торговые центры, офисы, склады, жилые дома… Не строил, пожалуй, только ленивый. И как раз в этот момент кризис и настиг. Многие девелоперы оказались плотно в долгах и в тот момент почувствовали себя невероятно дискомфортно: покупатели быстро исчезли, а проценты по кредитам нужно отдавать. Плюс огромное количество незавершенных проектов надо доводить до конца, а денег нет. Это был тяжелый момент для сектора.Сейчас отрасль потихоньку восстанавливается. Рынок жилой недвижимости начал оживать несколько раньше в какой-то степени благодаря госпрограммам: в рамках социальных программ и реформы армии, в частности программы по обеспечению офицеров жильем, на рынок в качестве покупателя вышло государство и оказало существенную поддержку. Очень многие девелоперы, которые раньше не считали жилищное строительство своим приоритетом, или те, кто работал в элитной недвижимости и не обращал внимания на бюджетное жилье, быстро перешли в этот сегмент и стали выделять его как один из самых надежных и стабильных. Коммерческий рынок начал оживать позднее, где-то во втором полугодии 2010 года. Правда, пока о докризисных масштабах речи не идет, все стали намного осторожнее. Хорошим следствием кризиса стало то, что он сделал прививку рациональности экономическим агентам. Сейчас поводов для безудержного роста нет, но можно быть умеренно-оптимистичным.С конца 2009 года Вы стали советником министра экономического развития Эльвиры Набиуллиной на общественных началах. Не хотите уйти в ведомство на совсем?- Для меня это знаковое назначение и большой повод для гордости. Фактически, я в министерстве работаю как полноценный экономист, и там больше, чем где бы то ни было до сих пор, использую свой запас экономических знаний, свои экономические компетенции. Там стоят ровно те задачи, которые я готовился решать еще в вузе, поэтому ответы на часть вопросов у меня уже есть. Однако именно там я четко понял, что для полноценной работы мне нужна доквалификация (причем, как в части практики и знаний каких-то отдельных сегментов рынка, их особенностей, так и в части теории), для того, чтобы выполнять свои функции на очень хорошем уровне. Пока текущий статус мне кажется полезным, но не исключаю в будущем возможность перехода в Минэкономразвития для работы на постоянной основе.Какие еще планы перед собой ставите? — Есть мечта стать хорошим экономистом-теоретиком. Такой специалист зреет не один год, и даже может быть не одно десятилетие. Процесс учебы и работы я рассматриваю как большую инвестицию в себя, в свой человеческий капитал, в свой потенциал, и смотрю на это как на разбег. Хороший специалист требует долгой и глубокой квалификации. Сейчас быть грамотным экономистом – это не просто знать экономику, теории, их историю, достаточно сложный математический аппарат, но помимо этого нужно осваивать и другие сферы: антропологию, психологию, социологию, потому что индивиды не являются рациональными, достаточно много действий совершается под воздействием эмоций и каких-то подобных им стимулов. Кризисы – одна из нагляднейших тому иллюстраций. Последний – это достаточно тяжелый удар под дых неоклассики. По большому счету, уже давно понятно, что какие-то существенные изменения в экономической теории будут. Так что в будущем планирую вернуться в теорию и сделать там что-нибудь стоящее.Например, создать собственную теорию?- Не исключено. Если все сложится удачно, то да. Или, по крайней мере, поправить то, что существует.Что считаете самой большой неудачей в карьере?- Я совершенно не ожидал кризиса. Еще в августе 2008 года был уверен, что те проблемы, с которыми мы столкнулись на фондовом рынке из-за событий в Грузии, явление временное. И хотя радужным ближайшее будущее не будет, но я был уверен, что публичные рынки восстановятся, и экономика России продолжит расти. То, что произошло в сентябре, стало для меня, если честно, полной неожиданностью. Думаю, для 99% аналитиков тоже. Случаи, когда человек смог бы предсказать кризис, без всякого сомнения, возможны. Пессимистов в мире довольно много, и они постоянно делают прогнозы по поводу того, что что-нибудь когда-нибудь по каким-то причинам упадет. Конечно, бывают и совпадения, но бывает, что кто-то действительно понимает настоящие причины. В тот момент причин я не усмотрел, и для меня это был настоящий шок. Поначалу вообще с трудом понимал, что происходит. Был момент растерянности, нужно было время на формирование адекватного видения ситуации. Поняв, что я не могу даже в цифрах четко оформить свои ожидания, я пару-тройку месяцев не делал прогнозов.Кризис уже преодолен?- Я бы не сказал. К ближайшему будущему отношусь очень настороженно. Да, сейчас ситуация не в пример комфортнее, определеннее и лучше, чем была осенью 2008 года. Однако, последствия кризиса мы «расхлебываем» до сих пор. Если посмотреть на темпы роста отдельных европейских экономик, на их долговые затруднения, то можно с уверенностью сказать, что как минимум в отдельных регионах решения проблем, которые были спровоцированы кризисом, пока не видно. Меры, которые были предприняты для борьбы с кризисом, во-первых, не всегда работают как надо, во-вторых, не всегда собственно работают, в-третьих, их нередко явно недостаточно. Вероятно, придется предпринимать гораздо больше усилий, чтобы с уверенностью сказать: кризис преодолен, наше развитие стало устойчивым, и мы можем рассчитывать на ближайшие 5-10 лет комфортного роста.Что, например, необходимо предпринять?- Это часто не вопрос величин, в которых мы привыкли рассуждать о государственной политике – госрасходы, денежная масса, стоимость кредитов и т.п. Это вопрос изменения институтов, с помощью которых управляется экономика. Или вопрос того, как вернуть прежнюю уверенность в завтрашнем дне экономическим агентам, чтобы они были готовы рисковать, тратить, потреблять. В частности, в отдельных случаях полезно было бы поменять принципы регулирования. Например, очевидно, что для свободных рынков нужно поставить достаточно разумные и понятные ограничения этих свобод. Правда, урезав свободы, их все же необходимо сохранить, они – основа частной инициативы. Кроме того, есть масса сложностей в том, каким образом статистика учитывает экономические показатели. Нужно научиться лучше их регистрировать. Необходимы другие индикаторы, которые могли бы быть более информативными в отношении состояния экономики. Это сложный пласт изменений, который нередко зовется институциональными преобразованиями. Я не удивлюсь, если в процессе преобразований через десять лет очень сильно может поменяться не просто практика деятельности Центробанков, но сам их подход и, главное, само количество этих организаций в мире.Расскажите о вашем рабочем графике. Чем занимаетесь в свободное время: хобби, спорт?- Работа и есть мое хобби. Большую часть времени я провожу именно здесь, и даже когда не на работе, все равно про нее думаю. Поэтому, по большому счету, нельзя сказать, что я работаю именно тогда, когда я на рабочем месте. Я работаю тогда, когда работа есть. Кстати, в Минэкономразвития очень часто проходят совещания по субботам. Это было для меня настоящим открытием: раньше считал, что график чиновников достаточно расслаблен.Бывают периоды, когда я много играю на компьютере. Это случается редко, но бывает. К компьютерам у меня вообще особое отношение – внимательно слежу за новостями индустрии, свой домашний уже много лет сам собираю. Наверное, компьютеры и все с ними связанное и есть мое хобби, сейчас. Раньше довольно серьезно занимался спортом – айкидо, ушу, но пока забросил. Спорт требует стабильности, а пока регулярно ходить на тренировки не получается.Беседовала Анна Золотая