Часть вторая

Часть вторая
Часть втораяПервые российские ассигнации достоинством в 25, 50, 75 и 100 рублей были выпущены в 1769 году специальными ассигнационными банками Москвы и Петербурга. В 1786 году в обращение пускаются ассигнации в 5 и 10 рублей.В результате роста тиражей бумажноденежных эмиссий происходит постепенное обесценивание бумажного рубля. В 1786 году он соответствовал 98 копейкам серебром, а в 1795 году — лишь 68,5 копейки.После девальвации 1839 года серебряный рубль приравнивается к 3,5 ассигнационного рубля. В 1843 году ассигнации заменяются кредитными билетами.Популярность ассигнаций уже в 1771 году приводит к появлению первых подделок. В последующем, как свидетельствуют архивные документы, изготовление фальсификатов приобретает достаточно широкие масштабы.В 1814 году был арестован житель Гродненской губернии Игнатий Юлиан Цейзик — гениальный фальшивомонетчик, который в 1815 годубыл приговорен к пожизненной каторге. За продолжение своей деятельности на каторге в Тобольске его, после повторного суда, отправляют на Нерчинские рудники.В 1858 году в канцелярии Могилевского губернатора появляется «Дело о розыске фальшивомонетчиков», возбужденное по доносу некоего Берки Нотанзона. Непосредственное исполнение операции по поимке фальшивомонетчиков было поручено губернскому секретарю Улазовскому.В помощь ему были направлены квартальный надзиратель Федорович и двое полицейских служащих.Отчет Улазовского (18.11.1858) написан в своеобразной литературной манере и изобилует описаниями театральных приемов с переодеванием, гримом, наивным притворством.Получив столь ответственное задание, Улазовский, «предвидя в этом деле необходимость скрыть настоящее свое звание чиновника, приобрел для того костюм простого селянина, дабы в нем легче было к поискам тех лиц, кои будут продавать фальшивые билеты мнимому покупателю оных учителю Шкловского казенного еврейского училища Эфраимсону», у которого он должен был играть роль кучера.Пока шла подготовка к поездке, чиновник отправляется на свою квартиру и «заперши за собой на замок дверь, дабы никто не мог взойти и видеть, как я буду примеривать новый мой костюм, приобретенный за восемь рублей одиннадцать копеек серебром и состоящий из старой белой свитки, простого полушубка, …старой бараньей шапки в двух местах по шитву распоровшейся, порванного шерстяного пояса и старых простых сапог, но довольно прочных, в которых я в то же время подрезал рант, дабы более соответствовало одно другому и по мне выказывало бедного поселянина».«Нарядившись таким образом, — пишет далее Улазовский, — я подошел к зеркалу проверить, на самом ли деле я могу походить на то лицо, которым хочу казаться и, заметя белизну кожи на лице, которое не доказывало на самом деле простого поселянина, испытавшего и солнечный зной и другие невзгоды, то для отстранения этого подозрения, взяв из лежавших на столе щипцов немного пережженных фитилей, что срывают с свечей и смешав с свиным салом и тем средством так удачно почернил лицо, что на самом деле трудно было узнать и самому короткому моему знакомому…». Переоделись соответствующим образом и полицейские.Наняв лошадей (тройку — для Федоровича с полицейскими и пару — для Улазовского с осведомителем Нотанзоном, который и должен был навести на фальшивомонетчиков), вся группа отправляется в Шклов за учителем Эфраимсоном — мнимым покупателем фальшивок.Истинная цель всей операции вначале скрывалась от полицейских и их кучера, которые думали, что тайно едут на задержание двух разбойников, перерезавших несколько человек в Сенненском уезде.При подъезде к ШкловуУлазовский, снабдив полицейских 5 рублями на провиант, отправляет их вперед, назначив место встречи в четырех верстах за городом — в корчме Мурованка. Сам же совершенно другой дорогой едет в Шклов за учителем Эфраимсоном.Описывая свои ощущения, чиновник жалуется на «холодный северный ветер и довольно сильный мороз», от которого он «часто вздрагивал».Встретив готового к отъезду Эфраимсона, Улазовский берет у него «черный утиральник» и «грязный носовой платок», повязав первый вместо галстука, а второй «под уши, ибо мороз казался., нестерпимым».В дороге решено было, что Эфраимсон будет называться купцом из Полтавской губернии Ильей Берманом, а Улазовский — его работником Иваном Пинчуком. «Сверх того, — пишет чиновник, — я от своей стороны сделал наставление, чтобы Эфраимсон как можно грубее обходился со мной, даже дозволил ему при случае, где окажется нужным, употребить ко мне и дерзкое выражение, дабы тем самым, еще более не подать и малейшего подозрения в мнимом кучере».Описывая свои дальнейшие мытарства по приезду в корчму, чиновник отмечает, что ему «пришлось окаменевшими от холода руками распрягать… лошадей…», а когда он пришел на кухню, то полицейский Федорович «из сострадания подал мне рюмку водки и я, никогда не употребляя, должен был пить», появившийся на кухне Эфраимсон «тоже заставил меня выпить рюмку водки».В корчме было лишь два посетителя, которых Улазовский ошибочно принял за продавцов фальшивых кредитных билетов. Один из них начал подтрунивать над переодетым чиновником, и последний решил изобразить из себя «совсем простого человека». Для этого, «увидевши на стене висевшее зеркало», мнимый кучер с притворным недоумением вскрикнул: «зовсим тоже чоловик як яив билой свитки» и начал «искать» за зеркалом представившегося ему человека, чем немало развеселил присутствующих.Затем Улазовский с Эфраимсоном и Нотанзоном отправляются в следующую корчму — Кувеченскую, договорившись, что полицейские выедут туда позже. Именно в этой корчме, по доносу Нотансона, находился могилевский мещанин Неух Дубников — посредник по продаже фальшивых кредитных билетов. По предварительной договоренности, Эфраинсон должен был передать Дубникову «сто рублей серебром», а тот, в свою очередь, обязался отвезти «полученные деньги к продавцам фальшивых билетов, ожидавших в корчме Голосовке и взять от них… фальшивых билетов и, если они понравятся Эфраимсону, и он пожелает купить их больше, тогда с Дубниковым ехать в Голосов, где уже он представит самих продавателей».По пути для угощения Дубникова на 6 рублей серебром были куплены «чай, сахар, ром и разные съестные припасы». Но в корчме они так никого и не дождались.